В течение всего XVII в. творцы стремятся извлечь из сочетания трех искусств — архитектуры, живописи, скульптуры — линейные, цветовые и световые эффекты, представляя в трех измерениях то? что до сих пор считалось подвластным лишь фантазии художника.
Между 1590 и 1610 гг. появляются новые живописные условности — показатель свойственной эпохе особой восприимчивости к визуальному характеру зрелища. В основе этого обновления лежат видимость подлинности и использование самых художественных приемов.
В Риме Бернини первым приступил к систематическому изучению приемов, позволяющих создавать истинные «картины» в полном соответствии с натурой и в рельефном исполнении. В церкви Сант Андреа ин Квиринале архитектура интерьера похожа на сценическую площадку, где фигура святого над карнизом взмывает к центру купола. В церкви Санта-Мария делла Витториа видение святой Терезы материализуется, а в апсиде собора святого Петра пронизанный светом золотой и бронзовый ковчег кафедры словно бы возносится па глазах у верующих. Парадокс подобных конструкций заключается в том что для достижения большей иллюзии в них совершенно не используется одно из главных достоинств скульптуры и архитектуры: возможность рассматривать произведение под разными углами. В этом смысле позволительно говорить о регрессе в сравнении с достижениями маньеризма. Ведь для полноты впечатления нужно сохранять ракурс, необходимый для созерцания зрелища. В данном случае речь действительно идет о зрелище, которое оживает лишь в процессе постановки и требует от зрителя временного погружения в свое пространство — если же этого не происходит, оно неизбежно превращается в жалкое подобие иллюзии.