Не смотря на то, что в Севилье было построено несколько церквей, главным святилищем продолжала оставаться превращенная в католический храм древняя мечеть Альмохадов. Вскоре после завоевания города она была освящена толедским архиеписком. Боковые нефы с каждой из сторон образовывали как бы две части: в одной, меньшей, располагалась капелла Санта Мария, другая, более обширная, составляла городской храм, посвященный престольной Богоматери.
Время и землетрясения нанесли немало повреждений старому зданию. Но мечеть долго сохраняли, пристраивая к стенам новые капеллы. Подобный факт до конца XV столетия не был исключением в Испании. При завоевании городов некоторые соборные мечети разрушали, но иногда их сохраняли, используя под христианские святилища. Сооружение нового храма требовало слишком больших средств, а мусульманские постройки отличались, как правило, вместительностью и красотой. Вместе с тем сказывалось и своеобразие идейного влияния религии в условиях Испании той эпохи: церковь преследовала и особенно охотно грабила иноверцев, но отправление культа не достигло еще фанатической нетерпимости позднего времени. Поэтому украшавшие города прекрасные соборные мечети «неверных» требовали только христианского освящения. Так было в Кордове, Толедо, Гранаде, Альмерии, Валенсии, Севилье. Всех их ждала, однако, в той или иной мере общая участь в будущем.
Наконец 8 июля 1401 года соборный капитул совместно с городским советом Севильи принял решение разрушить мечеть Альмохадов и приступить к созданию собора такого масштаба и великолепия, чтобы он «не имел себе равных».
В истории испанской готики славу выдающихся произведений зодчества разделяют соборы в Леоне, Бургосе, Толедо и как памятник каталонской архитектуры собор в Варселоне. Среди них севильский собор, который обычно ставят в один ряд с еще более поздними соборами в Саламанке и Сеговии, занимает как бы второстепенное место. В трудах общего характера ему нередко уделяется всего несколько слов и почти обязательно упоминание о том, что это здание по своей величине среди готических храмов Европы уступает только миланскому собору.
Между тем значение собора в Севилье не исчерпывается только его размерами, на самом деле весьма внушительными. Ему, действительно, «нет равных».
Задача создания ансамбля оказалась исключительно сложной. Мечеть была огромной, а католический храм должен был превзойти ее во всех отношениях. Вместе с тем в строительстве нового здания следовало как-то учитывать его соотношение с колокольней-минаретом, будущей Ла Хиральдой. Сама эпоха — время невиданной феодальной разрухи в истории Испании — не благоприятствовала столь громоздкому и дорогостоящему предприятию.
К тому времени искусство готики уже пережило свой расцвет на испанской земле. Севильский собор создавался в русле кастильской традиции, но в самой Кастилии архитектура поздней готики (в отличие от Каталонии) в значительной мере исчерпала свои художественные возможности. То, что в строительстве собора принимало участие много иностранцев, было закономерно для Испании XV века. Собор воздвигался больше столетия силами испанских, французских, немецких и фламандских мастеров, целой армии строителей и архитекторов: Алонсо Мартинеса, Хуана Нормана, Педро де Толедо, Изамберта, Карлина, Симона, Франсиско Родригеса, Хуана Осеса и других.
В 1511 году купол над средокрестием обрушился и спустя восемь лет был перестроен Хуаном де Хилем де Онтаньоном в формах более плоского готического покрытия.
В течение всего XVI века собор обстраивался различными помещениями и многочисленными капеллами, как бы продолжая свое дальнейшее формирование. На фоне художественной культуры XVI столетия создание этого позднеготического комплекса представляло своего рода анахронизм не только в Европе, но и в самой Испании, где большинство культовых зданий возводилось уже в новом стиле национального Ренессанса. Понятие запоздалого художественного явления вполне применимо к севильскому собору. Но трудно найти, на наш взгляд, иной тип сооружения, который с такой впечатляющей силой воплотил бы дух породившего его времени и так тесно слился бы с историей и характером города.
Своеобразие этого памятника раскрывается во множестве аспектов. Его образ никак не исчерпывается представлением о завезенном в Андалусию классическом французском типе готического храма, даже в его кастильском варианте. Вместе с тем здесь нельзя говорить и о влиянии архитектуры мудехаров, ибо сооружение собора шло совсем иным путем, нежели строительство севильских церквей местными мастерами. Можно предположить, что не известный нам иностранный или испанский зодчий, которому принадлежал проект храмового ансамбля, остро и на редкость творчески почувствовал особую художественную атмосферу Севильи и создал удивительно смелое, единственное в своем роде архитектурное решение. Масштабность предстоящего строительства выразил церковный декан словами: «...мы построим столь грандиозный храм, что последующие поколения скажут, что мы были безумными».
Собор в буквальном смысле слова соорудили на месте мечети, так что территории, занимаемые обеими постройками, почти совпали. На южной стороне, там, где был михраб, расположилась капелла Антигуа. Колокольней стал минарет, а клуатром — открытый двор для омовений, арабский сахн. Католический «узкий» наряд оказался словно надетым на «широкое» мусульманское основание.
Можно предположить, что подобное решение было продиктовано не художественными, а практическими соображениями или возникло случайно. На первый взгляд по контрасту с поразительно стройной Ла Хиральдой серая каменная масса собора — скопление разнохарактерных объемов в нечто неохватимое — кажется непривычно приземистой и тяжеловесной. Но вскоре обнаруживается, что севильский собор обладает более ясной, четко уравновешенной композицией и пластическим единством, чем многие другие прославленные готические храмы Испании. Все в нем необычно и в то же время проникнуто чувством меры, мастерски найденным равновесием частей. В сочетании восточных и западных традиций, сопоставленных так откровенно и неожиданно, одно дополняет и оттеняет другое.