Архитектура Испании
Эскориал — символ былого могущества Испании
Едва строительство Эскориала — монастыря Сан Лоренсо и резиденции Филиппа II — было завершено, как испанцы не замедлили провозгласить этот архитектурный памятник восьмым чудом света.
Написанная в 1609 году Лопе де Вегой комедия так и называлась «Восьмое чудо» и восхваляла, почти не прибегая к сложному иносказанию, чудесный храм, воздвигнутый «королем Бенгалии» у подножия высокой горы, чье имя Гвадаррама.
Известности Эскориала во многих странах мира немало способствовали гравюры 1587 года Педро Перета по рисункам архитектора Хуана де Эрреры. Основу литературы о знаменитом королевском ансамбле заложили историки, хронисты, путешественники разных национальностей. Но Эскориал имел и собственных эрудированных историографов в лице монахов иеронимитского ордена, которому предназначался монастырь Сан Лоренсо. Среди них прежде всего должен быть упомянут фра Хосе Сигуэнса, ученый, писатель, музыкант, первый хранитель эскориальской библиотеки, автор «Истории ордена св. Иеронима» (1600-1605 гг.) — одного из основных источников по истории Эскориала.
Между тем именно оценка Эскориала исключительно сложна. С давних пор здесь сталкивались самые противоположные мнения — от безудержного его восхваления до почти полного отрицания. Вероятно, подобный разнобой — порождение противоречивости идейно-образного содержания самого памятника. Вместе с тем критика его художественных достоинств не всегда была объективной и нередко велась с позиций ренессансиого классического идеала, под который, согласно традиции, Эскориал насильственно подгонялся, в то время как факт создания ансамбля в особых и конкретных условиях испанской действительности странным образом игнорировался. Немалую роль играл и груз издавна принятых стереотипных представлений, который сопутствовал Эскориалу.
Между тем ни один памятник Испании так не развенчивает окружающий его романтический миф, как Эскориал. У неискушенного зрителя, в сознании которого еще живут отдаленные воспоминания о драме Шиллера и опере Верди, знакомство с Эскориалом может вызвать даже чувство разочарования. Для внутренне подготовленного зрителя первое впечатление от прославленной королевской резиденции не является открытием чего-то неожиданно нового. И все же впечатление это необычно. Вовсе не сумрачный, а светлый, не громоздкий и мрачный, а ясный и строгий Эскориал на самом деле не кажется подавляюще грандиозным, выглядит просто и даже несколько прозаично. Однако подобное впечатление никак не укладывается в рамки однозначных представлений. Общие понятия ясности, простоты и строгости приобретают здесь подчеркнутый, специфический оттенок. Ошибаются и те, которые видят в Эскориале лишь образец сухого, безжизненного академического пуризма. Восприятие комплекса в его объемно-пространственной композиции, в единстве последовательно проведенной и абсолютно, до мельчайших деталей завершенной образной системы убеждает в неоспоримой эстетической ценности этого выдающегося произведения не только испанского, но и европейского искусства XVI столетия.
Образ Эскориала, как всякого большого художественного явления, сложен и многозначен. Прежде всего он помогает понять Испанию той далекой эпохи.
В старых испанских городах, где драматический и стремительный ход истории и жесткие, ничем не сглаженные стыки художественных эпох находят конкретное воплощение в пластических образах искусства, подобная наглядность рождает непрестанное зрительное и эмоциональное напряжение. Но в Испании, где, но словам Гарсиа Лорки, «все рисуется в четких очертаниях и точных пределах», впечатления сближаются не столько по схожести между собой, сколько по обнаженной контрастности. Так, образ Эскориала неоднократно вызывает в памяти образ Альгамбры, и это сопоставление, казалось бы, несопоставимого имеет глубокий внутренний смысл, ибо памятники, отделенные друг от друга всего двумя столетиями, представляют художественные вершины и как бы резко обозначенные рубежи, между которыми развивалось испанское искусство.